Сверхновые звезды

Русский курьер № 165, 06.12.2003 г.

Сегодня уже никто не говорит о свежем театральном поколении абстрактно: новички оказались достаточно запоминающимися. Более того: поколению next не требуется, пробивать лбом стену, чтобы доказать собственную значимость. И стены, и сцены сами отступают перед их натиском.
Что сегодня нужно, дабы завоевать себе место под софитами? Ясные мозги, четкое понимание профессии и того, зачем ты в нее пришел. Плюс харизма, энергетика, словом – искра Божья. Недавно в коллективе Российского молодежного театра как раз появилась парочка подходящих по всем параметрам экземпляров.

Selfmade-man

Путь в искусство актера Александра Устюгова – наглядный пример того, что может достичь человек, имеющий внятную цель. Устюгов только пришел в РАМТ, и уже в первом своем спектакле «Тень» запомнился с лету. Фактурный юноша с ярко выраженной мужской харизмой покорил не только сердце королевской дочери на сцене, но и много сердец в зрительном зале. Жесткий, графичный, инфернальный образ... Чувствуется, что Устюгову подвластна любая режиссерская эстетика. Кроме того, у него есть все, чтобы стать новым театральным секс-символом.

– Саша, вы родились очень далеко от Москвы...
– Город называется Экибастуз, это в Северном Казахстане. Место совершенно уникальное, потому что там издавна сложился очень мощный генофонд. Там было огромное количество зон. Голая степь, никого не охраняли, потому что сбежать все равно было невозможно. Все великие «политические» там сидели, потом пришло новое поколение «поднимать целину»; в результате они все перемешались. И теперь каждый второй, рожденный на территории Экибастуза, является выдающейся личностью. Я в это число, к сожалению, не попадаю, но хочу соответствовать.

– Это правда, что вы успели поработать шахтером?
– Абсолютная. Сразу после окончания школы, в шестнадцать лет, я пошел в угольный разрез. Я собирался ехать в Москву поступать на актерский и пошел зарабатывать деньги с мыслью, что проработаю ровно год и уеду. И все мои последующие занятия были ради этого, в том числе поступление в Омске в транспортно-железнодорожную академию – там два раза в год предоставлялись бесплатные билеты.

– Но в Омске вас-таки занесло в театр...
– Занесло. В какой-то момент я сказал себе: все, я никогда не буду актером. Благо, мне многие говорили, что я бездарный. Когда мне было пятнадцать, я приехал в Москву, в белых штанах и кепке, и думал, что Москва упадет на колени.
Сразу же пошел во МХАТ – это было единственное название, которое я знал. Почему-то был уверен, что проблем с поступлением не будет. Но после прослушивания мне сказали: «Вон!» Я думал – они чего-то не понимают...

– Так вернемся к омской эпопее.
– Все случилось благодаря Владимиру Александровичу Рубанову он тогда руководил омским ТЮЗом. Когда я решил завязывать с театром и ушел в бизнес, однажды я купил билет и увидел сказку «Принцесса Пирлипат». Внутри опять все заныло, и на следующий день я пришел в этот театр устраиваться на работу. Разговаривал со мной Рубанов, которому я сказал, что хочу быть актером. Он, естественно, меня выгнал. Но я ходил в театр каждый день, и в конце концов меня взяли осветителем. Так я столкнулся с искусством – с утра до вечера сидел на репетициях. И однажды настал мой звездный час: в спектакле «Вор» по пьесе Эдуардо де Филиппо срочно понадобился ввод – первый исполнитель уехал, а второй сломал руку, и Владимир Александрович позволил сыграть мне. Я влетел в спектакль за один день. Хореограф сказал, что не будет работать с осветителем, и танцы пришлось учить по записи. На спектакле я был в страшном зажиме да еще травму получил, но Владимир Александрович сказал, что при вводе главное – не испортить спектакль, а я его не испортил. Рубанов возился со мной почти по-отечески, и все, что я там делал, дало свое продолжение. В том числе и в «Щуке», куда я пришел, уже понимая, что такое сцена и как на нее выходить. Сейчас я работаю в Щукинском училище и вижу мальчиков и девочек 16-18 лет, которые не понимают, для чего они учатся. Есть абстрактная мечта – быть богатым и знаменитым. Я рад, что понимал, что мне нужно делать, чему учиться. Мое обучение, наверное, было каким-то нестандартным: я пропускал почти все лекции в пользу актерского мастерства, за что меня отчисляли каждый семестр. Конечно, это ошибка, но я думал, что историю театра и прочее я смогу когда-нибудь прочитать, а по окончании четвертого курса при показе в театр тебя не будут спрашивать, читал ли ты то-то и то-то: надо будет выйти и сыграть.

– В училище вы пришли уже сформировавшимся человеком...
– Да, мне было двадцать два года, и я понимал, что это мой последний шанс. Дело даже не в возрастном цензе, а во внутренних ощущениях. Я тратил на эту попытку очень много сил, потому что трудно было почувствовать ритм большого города, избавиться от говора, и надо было немного пожить в Москве, привыкнуть.
Говор, кстати, был жуткий. По одному только «здравствуйте!» у меня сразу спрашивали «откуда вы приехали?». Родион Юрьевич Овчинников, руководитель курса, сказал: «Если будут задавать вопросы, отвечай «да» или «нет», а лучше кивай, а то сразу вылетишь отсюда». Вот я и кивал до конкурса. Вообще для меня тот год был удачным: меня брали практически везде, но я уже болел Щукинским училищем и хотел учиться только там. Еще в тот памятный «заход» во МХАТ мне сказали: «Молодой человек, вам нужно в цирк или в Щукинское училище – там таких любят».

Обыкновенная принцесса

Нелли Уварова пришла в труппу РАМТа два год назад. Воздушная девушка с прозрачными глазами, нежным голосом и внутренней силой. Первой ее ролью стала Лиза Колокольцева, возлюбленная главного героя из спектакля Алексея Бородина «Эраст Фандорин» – существо лирическое, но с характером. Потом Уварова сыграла пламенную и гордую Луизу Строцци в трагедии «Лоренцаччо», смешную домработницу Дусю в ностальгической «Тане» и влюбленную Аннунциату в шварцевской «Тени». А теперь у актрисы появился собственный моноспектакль: на Маленькой сцене РАМТа она читает «просто лекцию» «Правила поведения в современном обществе».

– Нелли, у вас необычная фамилия. Как насчет аристократических корней?
– Не могу сказать точно. Но легенда о том, что мой папа – последний представитель древнего рода, внутри нашей семьи существует. Кто знает – может, это и не легенда вовсе...

– А семья ваша имеет отношение к искусству?
– Нет. Мой папа – инженер-механик, у мамы несколько профессий: она и экономист, и химик, и спортсменка. По пути искусства никто из старшего поколения не пошел. В отличие от нас с сестрой: в нашем выборе не было никаких сомнений. Про сестру еще в детстве было понятно, что она будет рисовать, теперь она художник-модельер. Я тоже изначально хотела стать актрисой. Мама говорила: лучше бы ты стала журналисткой! Я действительно пребывала в сомнениях; занималась с репетитором русским языком – я из Грузии, поэтому мой русский был слабоват. Но мы с мамой обе волевые, поэтому даже не спорили, а просто поняли, что нам лучше не биться лбами. И я очень благодарна маме, потому что она поддерживает и меня, и сестру во всех начинаниях. Папа же долгое время молчал. Единственный раз, когда его прорвало, он выразил свое «нет» в фразе: «Ты же будешь целоваться с чужими мужчинами!» А мне даже в голову не приходило, что это часть профессии.

– Кто больше всего дал вам в профессии, «сделал» вас как актрису?
– Ответ один, и здесь сомнений быть не может: Георгий Георгиевич Тараторкин, мой мастер, руководитель моего курса во ВГИКе. С первого дня и до сегодняшнего момента он присутствует рядом. Его мнение очень много для меня значит. Если он видит какие-то ошибки или промахи, у него это вызывает не раздражение, а желание помочь.

– У вас сейчас уже довольно много героинь, и все они очень разные. Кто из них вам ближе по-человечески, в ком больше вас самой?
– С каждой героиней у меня свои отношения. Например, Дуся в «Тане» оказалась очень строптивой, и здесь я впервые ощутила, как роль сопротивляется. Кто ближе?.. Может быть, Лиза в «Фандорине». Состояние души, когда ты словно на пороге чего-то важного – влюбленности, открытия – вообще самое прекрасное. Оно периодически случается в жизни, и это тот счастливый миг, который хочется остановить. Лиза дает возможность сыграть именно такое состояние. Хотя я очень люблю и Дусю, и Лекторшу в «Правилах поведения...», и Луизу Строцци в «Лоренцаччо».

– Похоже, вы азартный человек?
– Да, я люблю азартные задачи. Они мобилизуют. Однажды в институте мы делали спектакль «Событие» по Набокову. Я играла Веру, сестру главной героини, которая автором совершенно не прописана – она просто никакая. И поначалу мне было ужасно сложно, потому что режиссер работал со всеми, а я словно отбывала повинность на репетициях. Играть надо, а как – непонятно. И я уцепилась за одну крошечную деталь: раз она никакая, значит, может быть любой, и я могу делать все что угодно. И все переменилось. Мне стало безумно интересно работать. В таких ситуациях главное – не отчаиваться. Ведь профессия-то азартная, и к ней надо относиться только так.

– А профессиональные страхи у такой уверенной в себе актрисы бывают?
– Порой мне страшно все. Когда видишь в распределении ролей свою фамилию, ты уже попался в сети и дальше должен очень много сделать, чтобы был хороший результат. Всегда страшно что-то начинать. Вот у меня сейчас такая ситуация, что вышли две премьеры, следующая будет еще не скоро, и мне опять страшно, потому что я актриса, которая свободна и которой можно что-то предложить...

Алиса Никольская