Александр Устюгов: "Идеи витают, но смогут ли реализоваться..."

"Экран и сцена", № 15 (август) за 2014 г.

Для большинства кинозрителей Александр Устюгов – актер типичного, «приятного во всех отношениях» мейнстрима. На его счету военные экшены, мелодрамы, детективы и среди них – супер-мега-сериал «Ментовские войны». Хотя в необъятном потоке детективной продукции у «Ментовских войн» особое место. Из рамок усредненной массой продукции сериал выламывается, в том числе благодаря образу, созданному Устюговым. Его Роман Шилов – никак не очередной трафаретный полицейский, обнаруживающий себя лишь в контексте раскрытия преступлений. Герой значителен и сам по себе: харизматичный, безбашенный до полной утраты чувства самосохранения, если речь идет о попираемой справедливости, умный, в меру циничный, надежный.
Более того, ему подарены эпизоды, с точки зрения развития детективной фабулы, необязательные – с полувзглядами, полуприщурами, микрооценками, придающими персонажу дополнительное жизненное дыхание.
Однако место Устюгова в современном кино-театральном процессе не ограничивается облагораживанием потока массовой продукции, очеловечиванием ее жанровых схем и клише. Актер почти десять лет прослужил в Академическом московском молодежном театре, за его плечами роли в спектаклях по крупнейшим классическим и современным произведениям – «Тень», «Самоубийца», «Идиот», «Берег Утопии», «Ромео и Джульетта», «Лоренцаччо». Им блестяще, осмысленно, глубоко и оригинально трактован Базаров в телесериале Авдотьи Смирновой по тургеневским «Отцам и детям». Эта другая грань жизни актера выводит его работы далеко за рамки поп-культуры. С Базарова и начался наш разговор.


– О вашей работе в фильме «Отцы и дети» очень мало написано...
– А меня никто никогда про Базарова не спрашивает, только про «Ментовские войны», про Шилова. А мне за Базарова не стыдно. Образ невероятно сложный и многогранный. И подступиться к этой сложности во многом удалось. Режиссер Авдотья Андреевна Смирнова предложила роль, когда в Молодежном театре в спектакле «Берег Утопии» я репетировал Тургенева. Благодаря репетициям почва была взрыхлена, проведена практически годовая работа в попытке понять, что такое Тургенев.
Копаясь на просторах интернета, я нашел огромное количество противоречивых материалов, начиная от того, что Тургенев был генералом разведки, что купил рукопись «Отцов и детей» у Чернышевского, внеся свою художественную струю.
Со всем этим пришлось детально разбираться. В том числе сбивать первые школьные ассоциации с образом. Ведь нам преподносили сам роман, отталкиваясь лишь от революционных идей.

– Не было сомнений относительно актуальности романа, а значит, способности экранной версии «зацепить» зрителя?
– Смысл романа непреходящий. Базаров – совсем юный, ранимый, амбициозный юноша. То есть дан интереснейший срез личности в определенном возрасте, эмоциональных порывах. В этом смысле Базаров не отличается от современного молодого человека. Если эти порывы у сегодняшнего человека уходят, от этого становится только хуже. Лучше бы они оставались.

– И что это за порывы? Ведь Базарова с момента создания образа трактуют по-разному.
– Базаров приезжает к Кирсановым, как ему кажется, с абсолютно сложившейся жизненной позицией. Он во внутреннем конфликте, протесте со всей окружающей средой, шокирует окружающих. И чувствует себя великолепно. До тех пор, пока не видит ЕЕ. И дальше начинается полет на санках с горы, когда он не успевает подоткнуть свои понятия под то, что с ним происходит, Идет борьба внутренних амбиций и того положения, в котором он оказался, с которым не может смириться. Ведь Анна Сергеевна напрямую не отказала. Он сам отказался от борьбы, побоявшись быть смешным, побоявшись явного отказа. Им двигают неудовлетворение и злость. Тут есть за чем наблюдать – отношения сложные, витиеватые. Биохимические процессы мы в стадии взросления перешагнуть не можем.

– А что такое преждевременная гибель Базарова? В фильме он выглядит человеком, словно отверженным судьбой.
– Тургенев драматургически его убивает, и это правильно, он не способен к жизни. Нельзя, не заехав к папе и маме поздороваться, отвергнув любовь, отвергнув простые человеческие ценности, начать выстраивать новые отношения. В этом произведении был дан ответ уже состоявшегося писателя этим ребятам, революционерам-демократам, с точки зрения безжизненности их призывов: это детский лепет вокруг достаточно серьезных отношений. Но гибель Базарова воспринимается и трагичной – мы видим человека талантливого.

– А сам Тургенев как человек стал вам близок? В спектакле «Берег Утопии» он представлен с легким ироническим подтекстом.
– Совсем нет. Мы много говорили с драматургом Томом Стоппардом, и однажды он признался, что, работая над Тургеневым, писал про себя. И мне он вдруг также стал близок. Он никому не поддакивает, что бы ни происходило, какие бы споры ни велись. Остается чисто русским либералом без перекосов. То есть ему не интересна политика с точки зрения выгоды, наживы, он пытается встать на сторону каждого человека.

– Невозможно, конечно, обойти вниманием и вашего Шилова. Что значит посвятить одному персонажу десять лет жизни?
– Это достаточно интересный опыт. Но существуют определенные вещи, не лучшим образом работающие на сериал. Первоначально Рома Шилов развивался человечески – взрослел, приобретал опыт, получал ранения. Этот жизненный багаж переносился в следующий блок. Кроме того, он был погружен в социальную среду, исторический контекст.
После третьей части мы поняли, что герой дальше не может существовать, он внутренне разрушен, перешел все человеческие границы. Должен либо сойти с ума, либо уволиться навсегда из органов. Но продюсеры говорили: зритель смотрит, зритель ждет. А убедительный мотив, по которому герой должен продолжать борьбу, найти оказалось сложно. В результате сериал пошел по пути фриковых персонажей, которые не меняются, несмотря на происходящие события.
Меня сильно печалит, что утрачена документальность повествования первых трех частей. Персонаж стал таким, условно говоря, доктором Хаусом – что бы ни происходило, доктор Хаус остается доктором Хаусом. И он выпал за борт реалий. В этом есть сложность любого долгоиграющего проекта. А когда в кадре запретили пить, курить, показывать кровь, персонаж вообще стал бесполым. А ведь народную любовь, которую мы приобрели за десять лет, можно буквально за один сезон и растерять.

– Ваше имя все реже появляется на афишах Молодежного театра...
– Театр последние годы сильно изменился, стал не домом, а учреждением, которое закрывается ровно в одиннадцать. Чтобы прийти в семь утра, а уйти в два часа ночи, нужно, скажем, получить кучу бумаг от пожарников. Вроде это маленький аспект. Но он меня угнетает. Кроме того, при нынешнем устройстве репертуарного театра работу в нем практически невозможно совмещать с другой деятельностью. Не получается. Ты становишься заложником. Лет пять назад я понял – чтобы экспериментировать, заниматься творчеством, в том числе режиссурой, совсем не обязательно привязываться к одной театральной сцене. В результате появилось время. Я могу ставить в Омске, Москве, Петербурге.

– Так в вашей режиссерской биографии возник рок-мюзикл «TODD» с участием панк-группы «Король и шут». Правда, имя ваше в афише отсутствует...
– Этому спектаклю я отдал три года жизни. Мы прошли большой путь, и что-то складывалось. С нуля создавался текст, писалась музыка. И мы с этой работой замечательно справлялись, пока не окунулись в организационные вещи. В любом жанре существуют приоритетные вещи. В рок-опере – это, звук. Когда оказалось, что у продюсера деньги закончились несколько раньше, чем ожидалось, я понял, что без техники мы не сможем вывести спектакль на должный уровень. Переносить премьеру никто не захотел. Встал вопрос – выпускать в том качестве, которое есть, либо снять с афиши свое имя и хлопнуть дверью. В порыве эмоций я выбрал второе.

– В вашем послужном списке есть еще спектакль, поставленный в Омском ТОП-театре по пьесе Лорана Баффи «Бонобо», практически, в России неизвестной.
– Мы с Эльшаном Мамедовым летали в Париж, смотрели там спектакли по французским пьесам, которые идут более полутора лет, то есть проверены временем, выбирали. В результате купили права на пьесу «Бонобо».

– У публики не возникало сопротивление? Как никак все три героя – физически увечные люди?
– Нашим зрителям было, действительно, непросто. Поначалу не все понимали, как реагировать. Такое у нас воспитание. Мы при виде человеческой увечности немножко брови сдвигаем. А в Европе это нормально воспринимается. Но мы делали истории не про инвалидов, а про людей со сверх возможностями. И усилили социальную подоплеку. Российскому зрителю необходимо это, чтобы быть сопричастными, сопереживать.

– Вы успешный человек, на сторонний взгляд у вас есть всё...
–О , мне нужно много еще чего... много чего! Надеюсь, когда окончательно уйдет эта суета, бесконечные мотания между Москвой, Питером, Мурманском, появится возможность заниматься тем, что лично меня искренне волнует, тем, что нужно не кому-то, а именно мне. И еще останется много сил и энергии, чтобы увлечь за собой других. Идеи витают, но смогут ли реализоваться? Мы еще два года назад говорили с Эльшаном Мамедовым о пьесе «Мы, нижеподписавшиеся»...

– Александра Гельмана? Неужели пьеса сегодня воспринимается современной?
– Безумно актуальной. Читаю и думаю – ничего себе! Хочу вернуться к первому, запрещенному, гельмановскому финалу, где герой погибает – попадает под поезд, и все бумажки с подписями разлетаются. Главное – сам герой Леня Шиндин. Сейчас от этого второго, третьего, десятого человека, который даже неталантлив, не особо умен многое зависит, от его личной позиции. Кроме того, пьеса мощно сделана драматургически с единством времени и места, образом поезда. Есть место действия, но оно замкнуто, есть время действия, но оно конечно.
Мощная тема мужского одиночества с ретро-уклоном звучит в «Пяти вечерах» Александра Володина. Я с ним встречался, имел такое счастье, мы выпивали и долго, долго, долго говорили. В первом варианте пьесы Саша Ильин – подающий надежды боксер, отстаивает правду, его исключают из института, начинается война, он идет добровольцем на фронт, попадает в штрафбат, потом десять лет лагерей. И вот он возвращается еще достаточно молодым, 37-летним человеком. В пьесе нет ничего, кроме пронзительных судеб и отношений, но этим она и интересна режиссеру. Так что – планов много!

Р.S. Еще не вышли на телеэкраны восьмые «Ментовские войны», а зрители уже спрашивают о новых сезонах, настоятельно просят сериал продолжить. А значит, есть опасность, что суета, о которой говорит актер, еще долго его будет преследовать. Так кто победит: Роман Шилов или Леня Шиндин с Сашей Ильиным? Вот в чем вопрос.

Беседовала Ирина Камоцкая